Когда одинокий разработчик пришёл в суд с претензией к бывшему заказчику: его программу для ЭВМ используют без разрешения, первые инстанции пожали плечами. В коде — модули с открытыми лицензиями, значит, вся работа «составная», а потому автор, дескать, может защищать свои права лишь при полном соблюдении прав авторов всех заимствованных компонентов. Так формальный подход едва не лишил человека его собственного творческого результата. Картина изменилась, когда в дело вмешался IT юрист: вместо эмоциональных доводов он принёс чёткую правовую рамку и свежую конституционную позицию. Судебная машина, скрипя, но развернулась.
Сердце спора — пункт 3 статьи 1260 ГК РФ. Годы его читали буквально: «автор составного произведения осуществляет свои права при условии соблюдения прав авторов исходников» — и некоторые суды трактовали это как запрет на защиту, если где-то в архитектуре проекта фигурирует чужой модуль. ИТ юрист показал: такая трактовка противоречит конституционным гарантиям охраны интеллектуальной собственности и природе авторского права на программу для ЭВМ. Конституционный Суд подтвердил: автор программы, в том числе составной, имеет охрану с момента создания; невозможность добыть согласия всех соавторов или держателей лицензий по умолчанию не превращает его труд в «ничейный» и не лишает защиты. Судебный отказ только из-за «составности» — недопустим.
Дальше защита вернулась к базовым нормам части четвёртой ГК РФ. Программы для ЭВМ — объекты авторского права наравне с литературными произведениями (подп. 2 п. 1 статьи 1259 ГК РФ). Исключительное право на использование возникает у автора с момента создания и может осуществляться без регистрации (п. 1–2 статьи 1229 ГК РФ). Если право нарушено — доступны способы защиты: пресечение, изъятие контрафактных экземпляров, публикация решения (п. 1–3 статьи 1252 ГК РФ) и компенсация вместо убытков — в пределах по статье 1301 ГК РФ, включая твёрдую сумму или двукратную стоимость правомерного использования. В этом правовом каркасе «составность» — лишь характеристика объекта, а не билет в сторону отказа.
Ключ к победе оказался не только юридическим, но и доказательственным. Команда принесла хронологии коммитов, договоры с контрибьюторами, скриншоты репозиториев, лицензии на сторонние модули и архитектурные схемы: что является «ядром» программы, где — адаптация открытого кода, какие части создавались с нуля. IT юрист выстроил разграничение: да, проект составной, но творческий вклад автора — неоспорим и идентифицируем; нарушение ответчика — самостоятельное и состоит в использовании целого продукта без согласия правообладателя. Суды вышеинстанционной ступени приняли эту логику: охрана не «сгорает» из-за присутствия открытого исходного кода, а споры о соблюдении условий тех лицензий должны решаться с участием соответствующих правообладателей, а не через «коллективное наказание» автора.
Важно подчеркнуть: новая конституционная позиция не отменяет уважение к open-source. Заимствования должны соответствовать лицензиям, авторские атрибуции — сохраняться, встречные требования держателей исходников — рассматриваться по существу. Но она снимает абсурд, когда нарушение со стороны третьего лица (или отсутствие формального согласия «где-то внизу») используется как дубинка против собственно автора составного решения. Теперь суды прямо ориентированы: проверяйте факт творческого вклада и нарушения исключительного права; «составность» — не стоп-сигнал для защиты.
Практические эффекты сразу почувствовали и студии, и фрилансеры. Во-первых, выросла ценность фиксации авторства: Git-история, акты приёма-передачи кода, договоры с подрядчиками и контрибьюторами — это уже не бюрократия, а железный щит. Во-вторых, по-новому читаются лицензионные стратегии: если заказчик хочет расширенных прав — это должно быть выражено письменно, иначе действует общий режим статьи 1229 ГК РФ. В-третьих, компенсаторный инструмент заработал предсказуемо: вместо сложного подсчёта упущенной выгоды истцам проще заявлять компенсацию по статье 1301 ГК РФ. Для малого рынка это удобнее: меньше экспертиз, больше ясности по диапазону взыскания.
Эта история — ещё и про язык профессии. Там, где раньше звучали эмоции «судья не понимает, как устроен код», сегодня работает холодный перечень статей: 1259 — объект охраны; 1229 — исключительное право и его осуществление; 1252 — способы защиты; 1301 — компенсация; 1260 — про составные произведения в конституционно-верном прочтении. Когда этим языком уверенно говорит юрист по авторскому праву, спор с техническим шлейфом превращается в обычный гражданско-правовой кейс — и шансы автора резко растут.
Чему учит кейс владельцев продуктов? Во-первых, не путать лицензионные риски с правом на охрану: юридическая чистота заимствований — отдельная тема, но она не отменяет вашу защиту от недобросовестного заимствования вашего целостного продукта. Во-вторых, заранее договариваться о правах на улучшения и производные версии: если этого нет в контракте, судьбу апдейтов решат нормы по умолчанию, а они далеко не всегда «про заказчика». В-третьих, реагировать быстро: чем раньше зафиксированы факты использования, тем проще обосновать размер компенсации и запрет дальнейшей эксплуатации. Здесь работа IT юрист — не про «письмо счастья», а про архитектуру доказательств и стратегию процесса.
Главный итог прост: правовая система адаптировалась к реальности составного кода. Суды больше не видят в open-source «чёрную дыру», куда падают авторские права; они оценивают конкретный вклад и конкретное нарушение. Это делает поле игры прозрачнее для разработчиков и инвесторов в софт: создаёте — значит, защищены; используете чужое — соблюдайте лицензии. А если ваш код «уехал» к бывшему партнёру, не сдавайтесь: инструменты защиты у российского права есть, и грамотный ИТ юрист умеет ими пользоваться.
